Не так давно ты вскользь поинтересовался, не собираюсь ли я из автолегендовского ЛуАЗа-969А сделать ЛуАЗ-969...
А там ведь одними только окошками в тенте и положением запаски разница не исчерпывается. И вот я прост-таки с головой погрузился в "конвертирование" модели.
Теперь про коньяк рассказал...
Придётся ехать!
Воистину, у всех время протекает с разной скоростью! То что для тебя было "вскользь", у меня заняло полтора или два часа, насколько я помню ))))) Но ты не трать время сейчас на споры со мной - пили Луазик - потом расксажешь подробности
Что до коньяка - может мне его сперва все ж попробовать? А то вдруг плохой и ты зря приедешь?
Что до коньяка - может мне его сперва все ж попробовать? А то вдруг плохой и ты зря приедешь?
А-я-яй!
Неужели ты думаешь, что я ПЛОХОЙ коньяк не посчитаю достаточным поводом приехать к тебе!?
Я в качестве повода готов использовать даже твой рассказ (при личном общении) о том, как ты выпил ВЕСЬ коньяк, и какой он оказался плохой.
... не захлебнешься.... слюной!? ... Твое здоровье!!!
Во-первых, я живу в местах, где, слава богу, сухой закон никто не вводил.
А во-вторых, я уверен, что рассказ о плохом коньяке Игорь обязательно дополнит хорошим коньяком.
Итак...
В конце 40-х годов XX века, после отказа от идеи делать трёхобъёмным кузов «Победы» или исповедовать в перспективном базовом седане Горьковского автозавода монументальную имперскую пластику ЗиМа, за создание экстерьера новой машины взялись две группы художников. Первой руководил Лев Еремеев, а второй – тоже художник ГАЗа, по происхождению, Джон Вильямс. (На самом деле британского коммуниста звали Томас Ботинг, но в историю он почему-то вошёл как Джон Вильямс.)
«Машина-21», как называли проект на заводе, у каждой группы имела своё имя собственное. У Вильямса – «Звезда», а у Еремеева – «Родина». Да, да, не «Волга», а «Родина». Именно такая надпись красуется на первом генеральном гипсовом макете М-21 в натуральную величину. Это, кстати, развеивает миф о попытке наименовать «Родиной» «Победу» и знаменитом сталинском вопросе «И почём вы Родину продавать будете?». Случись такая история с М-20, следующий автомобиль нипочём не рискнули бы снова называть «Родиной» – ведь первые макеты были готовы ещё при жизни Вождя, в 1952 году. В те годы люди учились быстро, на одни и те же грабли дважды не наступали.
Еремеевская М-21 «Родина» на каком-то этапе подготовки к производству стала «Волгой». История не терпит сослагательного наклонения, но коль я именно этим и занимаюсь – сооружаю модели несбывшегося, – интересно, если бы в конкурсе победил вариант Вильямса, осталась бы машина «Звездой» или всё равно стала бы «Волгой»?
Создавая модель, я исходил из того, название сохранилось бы изначальное.
Впрочем, для начала я просто представил, что заводское руководство отдало предпочтение «Звезде» Вильямса, а не еремеевскому макету. Беда в том, что судить об экстерьере той машины можно лишь по двум архивным фотографиям, сделанным в скульптурной мастерской ГАЗа и двум рисункам-реконструкциям Петра Перешивайлова, опубликованных в фолианте Падерина. Перешивайлов при этом дал волю фантазии, а передо мной стояла задача воспроизвести все решения Вильямса максимально точно. Что-то вычислить позволяли фотографии, что-то приходилось додумывать, исходя из производственных реалий тех лет и безальтернативной исторической логики.
Простейший пример. Почему свою модель я сделал тёмно-зелёной? Потому что именно тёмно-зелёной была первая предсерийная демонстрационная М-21, построенная в конце 1954 г. У неё были победовские двигатель и трансмиссия, но уже в новом кузове. Вот я и подумал. Почему самая первая «Волга» имела такой цвет? Наверное, потому, что художники посчитали его наиболее выигрышным для нового кузова. Поскольку стилистика кузова, разработанного Вильямсом, сходна с еремеевским вариантом, то этот же тёмно-зелёный мог показаться наиболее подходящим колером и для первой «Звезды».
Номерные знаки у моей модели временные. Полагаю, что первая «Звезда» имела бы тот же ГРЗ, что и первая «Волга – «гв 00-34».
Почему-то подумалось, что появись на свет «Звезда», а не «Волга», знаменитого оленя на капоте у неё не было бы. Зато велика вероятность, что название машины было бы обыграно в форме и рисунке заводской эмблемы. Я обыграл. Тем более что это решение присутствует на одном из многочисленных поисковых эскизах Вильямса.
Вот, пожалуй, и вся прелюдия.
Остаётся поблагодарить Игоря Новикова за созданный «под заказ» комплект фототравления и Андрея Кукушкина за помощь при покраске кузова.
Немного позже выложу традиционный «комикс» с описанием процесса.
Аналогичным образом я реконструировал и интерьер. В оригинале его просто не существовало. Может, и были какие-то эскизы и наработки, но воплотить в металле ничего не успели. Но! Насколько я знаю, в промышленном дизайне уже тогда существовало разделение труда. Кто-то осуществлял общее руководство, создавал концепцию, а кто-то разрабатывал отдельные элементы. Я предположил, что над интерьером «Машины-21» работала отдельная команда художников, и, думаю, их наработки не привязывались к конкретным вариантам кузова, т.е. были одинаково приемлемы и для «Звезды», и для «Родины». Это позволило мне, работая над интерьером вообще и торпедо в частности, воспроизводить один из не пошедших в серию вариантов салона «Волги». Именно такой был на одном из трёх первых предсерийных образцов М-21, построенных весной 1955 года.
... Твое здоровье!!!
Линейный вид
